Правила форума Участники Новые сообщения Поиск Войти на форум Регистрация
Главная \ Форум Емецк ONLINE \ О селе Емецк

Знаменитые уроженцы Емецкой земли

Фильтры и сортировка
Показывать только оцененнные сообщения     |     Показывать сообщения пользователя:
Сортировать по: дате сообщений (свежие внизу) | дате сообщений (свежие вверху) | рейтингу сообщений
Страницы: [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13]
Автор Сообщение
Igor3313
Бывалый
Оценить
Igor3313
Заблокирован
Форумянин с 04.10.07
Сообщений: 2727
Откуда: Санкт-Петербург


Кузнецов Михаил Васильевич (19.09.1915-25.08.1942). Матрос с легендарного ледокольного парохода "А.Сибиряков", комсорг корабля, шифровальщик.

Михаил Васильевич Кузнецов – сын бедной солдатской вдовы, остался без отца в два месяца (родился 19 сентября 1915 года). Рано приобщился к труду, с детства помогал матери по хозяйству. Окончил Емецкую среднюю школу, Емецкое педагогическое училище, работал учителем начальных классов, инспектором районного отдела народного образования (РОНО), пропагандистом райкома партии, был секретарём комсомольской организации, членом Емецкого райкома комсомола. Заочно учился на историческом факультете Архангельского педагогического института имени М.В. Ломоносова.

В 1939 году Михаил Кузнецов призван по спецнабору на Черноморский флот. В учебном отряде освоил военную специальность шифровальщика. Как бы сложилась дальнейшая судьба, если бы он серьёзно не заболел осенью 1940 года? По состоянию здоровья его демобилизовали и сняли с воинского учёта…

Возвратившись в родную деревню, он вновь приобщается к своей работе в РОНО, райкоме комсомола. В первые дни войны призван по мобилизации и отправлен на Северный флот. Получает назначение на ледокольный пароход «А. Сибиряков» шифровальщиком и комсомольским вожаком судна.




Последняя телеграмма старшины Михаила Васильевича Кузнецова от 22 августа 1942 г.: «Кузнецовой Пелагее Васильевне. Здоров, радируйте Диксон. Целую, Миша»


Семья комсорга шифровальщика Кузнецова Михаила Васильевича – мать Пелагея Васильевна и сестра Анастасия Васильевна.
Пелагея Васильевна умерла в 1950 году. Михайлова Анастасия Васильевна в последние годы находилась в областном доме ветеранов города Новодвинска, умерла в 1983 году. Никого из живых в семье Кузнецовых не осталось. Война оборвала род Кузнецовых…



Михаил Кузнецов

Во время Великой Отечественной войны «Сибиряков» 25 августа 1942 года, находясь центральной части Карского моря, встретил немецко-фашистский рейдер-линкор «Адмирал Шеер». В результате неравного боя «Сибиряков» был потоплен. Героический бой «Сибирякова» — одна из славных страниц самоотверженной борьбы советских моряков в период Великой Отечественной войны».

Вот все, что в Большой Советской Энциклопедии сказано о гибели знаменитого ледокольного парохода.

К этому времени стали нам известны биографии многих сибиряковцев. Из села Емецк Архангельской области прислала письмо сестра вожака комсомольцев «Сибирякова» шифровальщика Миши Кузнецова. Анастасия Васильевна сообщила, что он. погиб, когда ему шел двадцать восьмой год. Нет, не случайно молодежь корабля выбрала Михаила своим секретарем. Это был энергичный человек. После окончания средней школы Кузнецов пошел в педагогическое училище, потом работал преподавателем, инспектором Емецкого районного отдела народного образования. Действительную военную службу проходил в Черноморском флоте. А когда вернулся домой, его назначили инструктором Емецкого райкома партии. Оттуда он и был мобилизован.

«С юных лет Миша был страстным комсомольцем, — пишет Анастасия Васильевна, — до сих пор его здесь помнят как хорошего, отзывчивого товарища».




Из книги "Огненные мили" (1972 г., автор Юрий Николаевич Кучепатов)

...
Германское военно-морское командование давно намечало послать в Карское море два тяжелых крейсера «Адмирал Шеер» и «Лютцов» (каждый из них имел 14 крупнокалиберных орудий). Им ставилась задача уничтожать караваны судов, нападая преимущественно на конвои, следующие с Дальнего Востока. Большое значение придавалось уничтожению ледоколов, так как без них нормальное судоходство в Арктике было невозможно. Намечался обстрел портов Амдерма и Диксон.

Две подводные лодки должны были обеспечить рейдеры разведывательными данными о ледовой и оперативной обстановке в Карском море. Четырем другим подводным лодкам, крейсировавшим западнее Новой Земли, ставилась задача прикрывать район операции со стороны Баренцева моря. Операция получила условное название «Вундерланд» (страна чудес). Вследствие повреждения крейсера «Лютцов» в операции принял участие только тяжелый крейсер «Адмирал Шеер».

15 августа этот крейсер вышел из военно-морской базы в Нарвике под эскортом четырех эсминцев, которые сопровождали его до о. Медвежий. Дальнейший путь он продолжал самостоятельно. Дойдя до архипелага Норденшельда, рейдер лег в дрейф и несколько дней вел здесь радиоразведку. Около полудня 25 августа с борта рейдера заметили ледокольный пароход «А. Сибиряков», следовавший на Северную Землю с персоналом и оборудованием для новой полярной станции 97. Подняв на стеньге американский, флаг, командир крейсера Меендсен-Болькен потребовал, чтобы ледокольный пароход подошел к нему ближе. Однако капитан А. А. Качарава не поддался этой уловке. Он немедленно передал в порт Диксон радиограмму о том, что видит неизвестный крейсер, а вслед за ней другую:

«Военный корабль поднял американский флаг, гонится за нами». Заглушая радиоволну, на которой работал «А. Сибиряков», «Адмирал Шеер», пользуясь визуальными средствами связи, требовал сообщить, есть ли поблизости конвой, а также ледовую обстановку.

Видя, что советское судно не выполняет его распоряжений, крейсер в 12 часов 02 минуты с дистанции 64 кабельтовых открыл огонь. Несмотря на большое неравенство, ледокольный пароход открыл ответный огонь из трех 76-миллиметровых орудий. Капитан А. А. Качарава рассчитывал задержать рейдер насколько это удастся, чтобы дать возможность нашему конвою войти во льды моря Лаптевых, а одиночным судам укрыться в убежищах. Вторым залпом «Адмирал Шеер» достиг прямого попадания: в «А. Сибирякова» попало четыре 11-дюймовых снаряда. Пароход охватил пожар, но экипаж продолжал вести огонь по противнику, пока не вышли из строя орудия. Радист Шершавин послал в эфир последнюю радиограмму:

«Помполит приказал покинуть судно. Горим, прощайте. 14 часов 05 минут». Капитан был тяжело ранен и потерял сознание. Старший механик Н. Г. Бочурко открыл кингстоны, чтобы враг не смог захватить судно и воспользоваться документами. Из 104 членов экипажа и пассажиров в живых осталось 19, 18 были взяты в плен, одному, кочегару П. И. Вавилову, чудом удалось добраться на обломках до необитаемого острова Белуха, где он прожил в одиночестве 34 дня, пока его не обнаружили.

Радиограмма капитана А. А. Качаравы о встрече с немецким рейдером была получена в штабе ледовых операций западного сектора Арктики. Начальник штаба А. И. Минеев немедленно известил об этом все находившиеся в море советские суда, что позволило капитанам заблаговременно принять нужные меры и уклониться от встречи с рейдером. Следовавший с Дальнего Востока караван замедлил свой путь, а караван в составе судов «Комсомолец Арктики», «Щорс», «Донбасс», «Азербайджан», «Чернышевский», «Двина», «Элна-2», «Моссовет» и «Сакко», стоявший к востоку от места боя, под проводкой ледоколов «Ленин» и «Красин»
снялся с места стоянки и форсированным ходом пошел на восток. Ледокольный пароход «Таймыр», следовавший из Дудинки к о. Диксон, укрылся в устье р. Енисей.

Мужеству членов экипажа «А. Сибирякова» отдали должное даже враги. Немецкий адмирал Фридрих Руге писал по поводу этого боя: «Шеер» потопил мужественно и искусно сопротивлявшийся большой ледокол...». Ф. Руге допустил только по меньшей мере «неточность», так как «А. Сибиряков» был не большим ледоколом, а маленьким пароходом водоизмещением всего 1383 тонны.

Расправившись с «А. Сибиряковым», рейдер направился к порту Диксон. Рассчитывая, что гарнизон состоит примерно из 60 человек, командир крейсера решил обстрелять порт, высадить десант, захватить документы о позициях судов в арктическом бассейне и разрушить портовые сооружения.

B 1 час 37 минут 27 августа «Адмирал Шеер» подошел самым малым ходом к внутренней гавани порта Диксон. Его здесь уже ждали. Получив радиограмму с «А. Сибирякова», руководство морских арктических операций западного сектора Арктики сделало все возможное, чтобы подготовить отпор врагу. Силы были неравными. На крейсере находилось шесть 280-миллиметровых, восемь 150-миллиметровых орудий и большое количество зенитных пушек и пулеметов. Дальность стрельбы орудий главного калибра превышала 36 км. Экипаж состоял из 926 человек. В это время в порту находилось три судна: ледокольный пароход «Дежнев» (командир А. С. Гидулянов), переоборудованный в сторожевой корабль (СKP-19), пароход «Революционер» (капитан Ф. Д. Панфилов) с грузом леса в трюмах и пароход «Кара» (капитан Г. Р. Мирошниченко), загруженный взрывчаткой. Крейсер подошел к проливу Вега, встал на внешний рейд бухты Диксон, развернул орудия в сторону порта и начал обстрел из орудий крупного калибра его береговых сооружений и стоявших на рейде судов.

Суда и береговая батарея под командованием лейтенанта Н. М. Корнякова ответили огнем. Геройски держался экипаж парохода «Дежнев», которым во время боя командовал старший помощник командира С. А. Кротов. Судно получило несколько пробоин в корпусе. Когда положение корабля стало угрожающим, он, продолжая стрелять, под дымовой завесой, укрылся в Самолетной бухте. Семь членов экипажа было убито и 21 ранен 102. На пароходе «Революционер» загорелись верхние деревянные надстройки, но команда быстро ликвидировала пожар и, не переставая, вела огонь по противнику. Рискуя взлететь на воздух, так как трюмы были полны взрывчатки, экипаж парохода «Кара» тоже вступил в бой.

Огонь с кораблей и береговой батареи привел фашистов в замешательство. Они не ожидали такого отпора. План высадки десанта был сорван. Получив три прямых попадания, крейсер развернулся и ушел на север. Бой продолжался в общей сложности около двух часов. Немецкий «карманный линкор» не сумел разгромить порт и полярную станцию с мощным радиоцентром, не потопил суда, хотя выпустил по ним до ста снарядов крупного калибра.

Пароход «Революционер» имел большие повреждения. Артиллерийскими снарядами был пробит фальшборт, повреждены почти все навигационные приборы, разбиты штурманская и рулевая рубки, вышло из строя рулевое управление. После окончания боя судно получило приказ следовать в Архангельск на ремонт. Но, взвесив свои возможности, экипаж решил с помощью береговых организаций исправить повреждения на месте и продолжить рейс. Моряки сделали временную рулевую рубку на корме, так как управлять судном с мостика было невозможно, отремонтировали часть палубы и механизмов. Судно вошло в бухту Кожевникова. Здесь экипаж получил приказ Наркома морского флота П. П. Ширшова, в котором говорилось:

«Объявляю благодарность командованию и всему составу экипажа парохода «Революционер» за выполнение задания в опасных и трудных условиях и проявленное при этом мужество». Капитан Ф. Д. Панфилов, второй механик В. В. Карпов, второй штурман Загорулько, третий механик Егоров, старший механик В. Л. Макарьин и боцман Суханов были награждены значком «Почетному работнику морского флота», машинист А. Н. Семенов, матрос Н. В. Овечкин и ряд других членов экипажа получили Почетные грамоты Наркомата морского флота.

Оценивая бой советских полярников с немецким рейдером, командующий Северным флотом вице-адмирал А. Г. Головко писал: «Преклоняюсь перед мужеством и героизмом полярников, экипажа и персонала научной станции на борту «Сибирякова», экипажей «Дежнева» и «Революционера», артиллеристов и портовиков Диксона, все они выполнили свой долг советских патриотов. Отпор, который они дали фашистскому рейдеру, сорвал планы гитлеровцев».

Полностью книгу можно скачать здесь







«Адмирал Шеер» (нем. Admiral Scheer) — немецкий тяжёлый крейсер типа «Дойчланд» времён Второй мировой войны.
Корабль назван в честь адмирала Рейнхарда Шеера. Изначально был классифицирован как броненосец, но в феврале 1940 года классификация была изменена на тяжёлый крейсер.

На снимке: «Адмирал Шеер» в Гибралтаре



На снимке: «Адмирал Шеер» расстреливает ледокольный пароход «А.Сибиряков».


Горит »Сибиряков» (снимок сделан с борта фашистского рейдера)…


Но нашёл свой бесславный конец и «Адмирал Шеер» в мае 1945 года у причала в Киле…

«Александр Сибиряков» — пароход ледокольного типа, названный так в честь русского исследователя Сибири и золотопромышленника А. М. Сибирякова. Заложен 23 ноября 1908 года на верфи «Гендерсон и К°» по заказу компании «Беллавенчур Стимшип» (англ. Bellaventure Steamship Co Ltd). Спущен на воду в 1909 году под названием «Беллавенчур» (англ. Bellaventure).

...В августе 1941 года вошёл в состав ледокольного отряда Беломорской военной флотилии под названием ЛД-6 («Лёд-6»). На корабле было установлено вооружение: два 76-мм и два 45-мм орудия, пулемёты. Капитану ледокола Анатолию Алексеевичу Качарава было присвоено воинское звание старший лейтенант.

Неравный бой и героическая гибель.

24 августа (понедельник) 1942 года вышел с Диксона, выполняя рейс с оборудованием и персоналом для новой полярной станции на Северной Земле, экипаж 104 человека.

25 августа 1942 года у острова Белуха в Карском море встретил немецкий тяжёлый крейсер «Адмирал Шеер», который вел поиск советских и союзнических караванов в рамках операции «Вундерланд».

На требование спустить флаг и лечь в дрейф «Сибиряков» ответил огнём своей скромной артиллерии по врагу. Гитлеровцы были ошеломлены неслыханной дерзостью экипажа торгового судна, и на «Сибиряков» обрушился шквал огня из крупнокалиберных пушек Огнем крейсера (снаряд главного калибра рейдера весил больше 300 килограммов) первым попаданием снесло фор-стеньгу и повредило радиостанцию (перешли на аварийный передатчик). Вторым накрыло корму, кормовые пушки выведены из строя, вся прислуга (около тридцати человек) погибла. Третий снаряд попал на носовую палубу, взорвался бензин. К дымовой завесе прибавился дым и огонь на пароходе. Четвертый снаряд разорвался в котельном отделении (левый котел вышел из строя).

Безумство обреченных? Отнюдь. Дело в том, что в нескольких милях от «Сибирякова» находился караван транспортных судов с грузами для фронта, следовавших от Амбарчика. Капитан решил задержать врага и дать возможность уйти каравану.

Радист Шаршавин еще успел передать в эфир радиограмму: «Горим... Прощайте. 14 часов 05 минут». Таким образом успев получить предупреждение 14 судов каравана повернули на восток и ушли во льды пролива Вилькицкого.

Капитан Качарава по переговорной трубе приказал старшему механику Николаю Бочурко открыть кингстоны и выводить людей. Связь оборвалась, т. к. осколок снаряда не дал ему договорить, тяжело ранив в живот и правую руку. Старший механик Николай Бочурко приказ капитана выполнил. Он утонул вместе с судном.

Примерно в 14:28 крейсер прекратил огонь, выпустив в общей сложности 27 тяжелых снарядов. За время боя он приблизился к «Сибирякову» на расстояние 22 кабельтовых. Несмотря на фатальные повреждения советское судно все еще продолжало вести огонь из кормовой пушки! Мужество, с которым экипаж парохода принял бой, отмечено практически во всех зарубежных исследованиях. С «Шеера» спустили катер для того, чтобы подобрать оказавшихся в воде советских моряков. Из 104 членов команды немцы подобрали лишь 18 членов команды, в т .ч. и раненного командира. Кто-то, несмотря на приказ, остались на тонущем пароходе. Впоследствии они погибли вместе с судном. Девятнадцатым спасшимся стал кочегар П. Вавилов, который добрался до опустевшей шлюпки и на ней доплыл до острова Белуха. На нем он прожил 36 дней пока его спас гидросамолет полярной авиации.

Около 15:00 дымящийся остов «полярного» «Варяга» погрузился в холодные воды Карского моря. Однако и немецкая операция «Вундерланд» провалилась.

Оставшиеся в живых моряки «А.Сибирякова» томились в концлагере Данцига до 1944 года. Четырнадцать дожили до освобождения Красной Армией и вернулись на Родину. Они рассказали, что немцы пытали их на «Шеере», желая выяснить путь каравана, который шел с востока в Архангельск и Мурманск. Боцман Андрей Павловский как старший группы заявил, что среди моряков нет членов комсостава, а координаты каравана от матросов и кочегаров хранились в тайне. Фашисты так и не узнали, что среди моряков был раненый капитан Анатолий Алексеевич Качарава, которого они выдавали за матроса. Спасшегося на о. Белуха кочегара Вавилова потом изощрённо допрашивали контрразведчики, заподозрившие в нём гитлеровского диверсанта.

По приказу командующего Краснознаменным Северным флотом от 28 апреля 1965 года в районе гибели легендарного ледокола отдаются в честь его подвига воинские почести.

В 1945 году название «Сибиряков» получил полученный из Финляндии по репарации ледокол «Иеекарху» (1926 года постройки).

В честь команды ледокола пролив в Карском море к Северу от острова Диксон назван проливом Сибиряковцев, имя судна носит банка в Баренцевом море у Новой Земли и гора в Антарктиде на Земле Эндерби.

…И только 29 апреля 1961 года Указом Президиума Верховного Совета СССР (благодаря поднятой «шумихи» советских журналистов) была награждена выжившая к тому времени часть членов экипажа «За мужество и стойкость, проявленные членами экипажа Краснознаменного ледокольного парохода «А. Сибиряков» в бою с фашистским крейсером «Адмирал Шеер» в период Великой Отечественной войны». Сам же капитан «А. Сибирякова» Анатолий Алексеевич Качарава был награжден орденом Красного Знамени.

Еще (по некоторым сведениям) орденом Отечественной войны II степени – посмертно, был награжден старший механик «А. Сибиряков» Николай Григорьевич Бочурко, арктический моряк родом из Украины.


На снимке: Ледокольный пароход «А. Сибиряков» а Карском море.


Прикрепленный файл:
Опубликовано: 12.02.08 09:21 Рейтинг записи: 0
Igor3313
Бывалый
Оценить
Igor3313
Заблокирован
Форумянин с 04.10.07
Сообщений: 2727
Откуда: Санкт-Петербург
Андрей Поспелов


Журнал «Вокруг Света» №3 (2510) Март 1983

«И оный пролив положить на карту»


Когда наш корабль оставил рейд Поморской губы и взял курс на восток, мы уже не могли сидеть в каюте и, теснясь в ходовой рубке, следили, как за каждым поворотом открывались все новые и новые панорамы, контрастные от синевы воды, белизны льда и темноты гор...
Путь наш лежал к Новой Земле, к проливу Маточкин Шар.

Пролив Маточкин Шар — не только дорога Пахтусова и Цивольки, Литке и Бэра, Хольтедаля и Визе, путь открытий и славы многих исследователей и мореплавателей. Этот уголок Новой Земли напоминает и о первых русских полярных плаваниях и походах, об исчезнувших путешественниках и целых экспедициях, он обещает еще не прочитанные страницы истории арктических открытий.

Именно поэтому, помимо специальных задач нашей экспедиции, мы задались целью отыскать в Маточкином Шаре следы пребывания здесь первой русской экспедиции по изучению Новой Земли. Ее участники остались на зимовку в восточной части пролива в 1768—1769 годах. Там же окончил свой жизненный путь один из руководителей плавания, самобытный исследователь Арктики Яков Чиракин. ...В 60—70-х годах XVIII столетия потомственный помор, выходец из Шуерецкой волости Яков Яковлевич Чиракин в течение девяти лет совершал плавания от берегов Студеного моря к далекой Маточке, как называли величайший в Евразии заполярный архипелаг. Коч мореплавателя шел от устья Двины в беломорское горло, оставляя с запада скалистые берега Терского, а с востока — песчаные отмели Зимнего берега. Там, на устланной лишайниковой тундрой пологой спине Канина Носа, уходивших в океан провожал поставленный дедами высокий деревянный крест. «Боже, дай нам ветра» — было вырезано на его мощной темной перекладине...

От Семи островов коч Чиракина поворачивал на северо-восток, где ждал его затянутый туманами «Камень в море пояс» — выступавший над водами Ледовитого океана хребет Новой Земли.

Осенью 1767 года, вернувшись из очередного новоземельского плавания, кормщик передал в канцелярию Архангельского губернатора доклад, в котором сообщалось, что он, Чиракин, «оную Новую Землю проходил поперек насквозь на другое, называемое Карское море, два раза оттуда и возвращался в Белое море тем же проливом и одному месту снял он своеручно план».

Перед Архангельской портовой конторой стал вопрос об исследовании нового водного пути, который выводил бы к богатой Сибири, к берегам далекой Америки. По представлению конторы 16 ноября 1767 года «план Чиракина» слушали в Адмиралтейств-коллегий в Петербурге. Высочайшим рескриптом архангельскому губернатору А. Г. Головцыну было предложено отправить экспедицию для описи неведомого пролива.



Руководство исследованиями было возложено на штурмана Федора Розмыслова. В состав экспедиции, кроме Розмыслова и Чиракина, вошли подштурман Матвей Рубин, два матроса и девять промышленников-поморов. Всего 14 человек. Для дальнего похода купцом Антоном Барминым был выделен многократно бывавший в плаваниях трехмачтовый коч.

Пространная инструкция, данная губернатором «для описания и осмотру сысканного Чиракиным через Новую Землю пролива», подробно определяла задачи будущего плавания. В ней предписывалось: «...прибыв к оному Карскому проливу и оный пролив с частями земли, которую видеть можете, положить на карту, и того пролива глубину измерить и в какой те острова и пролив широте, и за проливом какое положение местам — описать; и буде возможно будет и большим судном пройтись сквозь оной, то и в том старание употребить...

Бели же, по благости Божией и по переходе через оной пролив, по осмотру Вашему, найдется за тем проливом море, мореплаванию способное, и льдов нет, но невозможно-ль будет до устья Оби реки иметь таковыми судами способный проход; все то подробно приметить и описать. А буде расстояние недальнее окажется, то не будете-ль вы в состоянии на оном судне и в Обь реку войти: и ежели препятствия в том не найдется, то, склоня к тому пристойным образом кормщика и работников, — до Обского устья, или сколько глубина той реки позволит; а буде не можно, то хотя и до губы вояж предпринять... За тем проливом во время вояжа к устью Оби реки буде увидите, и то обстоятельно описать, какие суда, отколь и куда, и с чем и какими местами ходят...»

Через неделю после начала плавания с борта коча открылась Гусиная Земля, а 15 августа судно вошло в Маточкин Шар. Здесь, в устье одной из рек, была найдена старая промысловая изба. В предвидении зимовки избу в разобранном виде погрузили на судно — в добавление к уже имевшейся захваченной из Архангельска. «И в том рассудилось, — записал в журнале начальник экспедиции, — дабы поставить оныя в разных местах для лучшего промыслу».

Опасаясь мелей, в дальнейший путь Розмыслов отправился на шлюпке, с которой провел промер вплоть до мыса Моржов. В последующие дни он преодолел путь до восточного выхода из Шара. Весь маршрут до устья реки Шумилихи был положен на карту и подробно описан. Однако выйти в Карское море не удалось. «Противные ветры к тому не допускают»,— отметил штурман в своем журнале. На востоке Шара в качестве места для зимовки Розмыслов избрал залив обширной Белужьей губы, названный им Тюленьим, «ибо множество тут находится плавающих стадами морских зверей, белух и разных родов тюленей».

На время зимовки путешественники разделились на две равные группы. Первая, во главе с Розмысловым и Чиракиным, осталась на берегу Тюленьего залива в привезенной промысловой избе. С наступлением холодов люди «законопатили избные окна от нестерпимости снегов и крепких ветров». Избу, привезенную из Архангельска, штурман Матвей Губин с шестью работниками поставил на берегу Шара, у Дровяного мыса.

Еще осенью кормщик экспедиции — Яков Чиракин — тяжело заболел. В журнале Розмыслова он значится сначала «больным», потом «труднобольным». А 17 ноября Чиракин «окончил долговременные страдания свои».

«Могила его вблизи избушки, где он жил. Гроб был опущен на небольшую глубину и заложен каменными плитами... Вероятно, нетрудно будет отыскать ее», — писал в наши дни в книге «По следам полярных экспедиций» знаток истории освоения советской Арктики профессор М. И. Белов.

Разумеется, прежде чем отправиться на место легендарной зимовки, мы попытались по возможности точно определить ее местонахождение. Для этого до начала экспедиции пришлось тщательно изучить документы плавания Розмыслова, путевые записи последующих исследователей, труды историков, освещавшие события трагической зимы.

Первым, кто обнаружил места зимовки отрядов Розмыслова, был П. К. Пахтусов, который дважды, в 1833 и в 1835 годах, посещал восточную часть Маточкина Шара. Избу Розмыслова он нашел уже разрушенной, с обвалившимся потолком и стенами. Известно, что Пахтусовым здесь было сооружено подобие гурия, в камни которого была вложена бутылка с запиской, удостоверяющей факт посещения и мемориальное значение руин. Изба Губина на Дровяном мысу к этому времени была еще в хорошем состоянии, и Пахтусов оставил в ней запас провизии для следовавшего в этот район отряда лейтенанта Цивольки.

Спустя сорок лет после Пахтусова обширный мыс, отделяющий Тюлений залив от остальной части Белужьей губы, посетил на «Веге» знаменитый Норденшельд. «Я был на этом мысу в 1876 г., — писал он. — Стены избы сохранились, но плоская крыша, покрытая землею и камнями, провалилась... Маленькая лачуга состояла из сеней и горницы с огромной печью и полатями».



В 1897 году место зимовки было подробно обследовано английскими натуралистами Фейльденом и Пирсоном. Их описания весьма схожи между собой. На упоминавшемся уже скалистом полуострове было обнаружено искусственное нагромождение камней. Могилу венчал деревянный столб, поперечные вырезы на котором говорили, что когда-то были и перекладины креста. В нескольких шагах от могилы была поднята сосновая доска, частью обломившаяся, с вырезанным на ней текстом: «Лета... 835... напоминание православным христианам... февраля... дня на месте... погребен Яков Яковлев Чиракин». Копия этой надписи была послана Г. Пирсоном Ю. М. Шокальскому. «Эта доска со старославянским текстом, — говорилось в ответном письме Шокальского, — поставлена в память гибели Якова Чиракина, который был одним из участников экспедиции Розмыслова, кормщиком его небольшого корабля... Я могу сообщить Вам, что в 1845 г. Пахтусов находился некоторое время в Маточкином Шаре и наиболее вероятно, что доска была установлена его людьми».

Недалеко от могилы Чиракина англичане обнаружили еще одну, а при последующих поисках нашли еще три захоронения...

Развалины зимовья сохранились на галечниковой террасе, вблизи берега. Сняв венцы и настил пола, английские путешественники отыскали обломки глиняной посуды, плотницкий инструмент, куски рогожи, рыболовные принадлежности. Пирсон и Фейльден обследовали и руины избы Рубина на Дровяном мысе, где высился крест в память о событиях зимовки, но следов захоронений не нашли.

Наконец, о зимовье в Тюленьем заливе упоминал и В. А. Русанов. Судя по его дневниковым записям, во время первой поездки на Новую Землю, в 1898 году, путешественник высадился в заливе на карбасе и вместе со своим спутником, французским врачом Кандиотти, побывал на каменистом мысу, увенчанном белым крестом. Там Русанов и Кандиотти также видели могилы Чиракина, его товарищей и развалины зимовья.

...Когда наш корабль бросил якорь в устье Белужьей губы, мы оказались как бы на перекрестке двух водных магистралей. Одной из них был Маточкин Шар, другой — целая система долин и ущелий, занятая на севере водами самой Белужьей губы, а на юге — руслом реки, уходившей верховьем к недалеким ледникам. На углах «перекрестка» вздымались остроконечные горы, крутые склоны которых были покрыты осыпями и фирновыми полями. Суровая панорама четко отражалась в спокойных водах залива. Прямо по носу корабля в сторону Маточкина Шара выступал каменистый гребень полуострова, за которым угадывался вдающийся в сушу залив.

Мы пересели на катер и, обогнув каменистый мыс, вошли в воды Тюленьего залива. Он оказался неглубок, и киль катера то и дело царапал дно. К берегу удалось подойти лишь после нескольких попыток.

Итак, мы достигли той части побережья, где развернулись события, следы которых нам предстояло отыскать. Именно здесь Розмысловым были заполнены самые мрачные страницы его журнала, лаконично повествовавшие о страшной зиме. Перелистаем эти страницы.

«Зима происходила весьма крепко морозна, снежна и вихревата; ветры беспрерывные дули... снеги весьма глубоки, так что жилище наше занесено было двойным снегом, сколь оное высоту имело. И беспрестанная ночь при нас находилась с ноября по первое число февраля; и так в помянутых трех месяцах мы уже находили света нимало и думали, протчия, что уже не лишились ли дневного света навеки. И так мы во оной пустыне продолжая время свое весьма в худом здоровье, ибо беспрестанный был дым от отопления и по согрении сверху всегдашняя была капель и холод, для пропитания воду получали от снега, которая приносила нам великое удушье и кашель».

31 января один из работников на Дровяном мысу, Тарас Колызанов, отправившись на охоту за оленями, попал в буран и не вернулся, «от чего и положили считать его в числе мертвых без погребения».
Далее одна за другой следуют даты гибели других зимовщиков...

Июль — время новоземельской весны. Заснеженный панцирь пролива потрескался, обнажив зеленоватую толщу льда. Порывы ветра сдвигали ледяные поля, освобождая гладь воды, делая доступным передвижение в открывшихся разводьях.

Казалось, для измученных болезнями и тяготами зимовки оставшихся в живых участников экспедиции наступило время проститься с могилами товарищей, собрать остатки сил и попытаться вернуться домой. Но Розмыслов решил иначе. Уже с появлением солнца он возобновил астрономические наблюдения. Затем с остатками отряда возвратился к устью реки Шумилихи, чтобы продолжить прерванные зимовкой работы по описанию Маточкина Шара. Наконец, пользуясь выражением данной ему инструкции, он «склоняет пристойным образом» своих товарищей на выход в Карское море. Идет на восток до тех пор, пока не встречает непроходимые ледяные поля. Поворачивает назад. Открывает неведомый еще обширный залив, дав ему имя Незнаемого и... хоронит в океане еще одного спутника — Василия Мырцова. Вернувшись в Маточкин Шар, путешественники встретили здесь судно архангельского крестьянина Водохлебова, принявшего на борт остатки экспедиции, «ибо уже на утлом судне через обширность моря пускаться не можно, которое и по закону приговорено, что можно получить самовольную смерть и назваться убийцами». По окончании промысла лодья доставила Розмыслова и его спутников в Архангельск.

Так завершилась эта беспримерная экспедиция, собравшая первые географические сведения о неведомой до того науке центральной части Новой Земли. Экспедиция, впервые изучившая Маточкин Шар и выполнившая, по словам Ф. П. Литке, эти исследования «столь тщательно, что описание его и по сей день остается точнейшим...».

...Мы провели ночь на берегу Тюленьего залива, у костра. Согревшись и прогнав сон несколькими глотками кипятка, сели в катер и перебрались на противоположный берег залива.

От берега начался подъем на неширокую каменистую террасу. Мы поднялись на нее и оказались в хаотическом нагромождении каменных глыб. Очевидно, могилы следовало искать на мысу, ближе к береговой линии, так как трудно было представить саму возможность захоронения в этом каменном лабиринте. Пробираясь в навалах угловатых сланцевых глыб, взбираясь на шаткие каменные пригорки, мы начали спускаться к южной оконечности полуострова. И вот среди темных камней увидели такое же темное дерево креста...

Да, то была цель наших поисков — могилы отважных северных мореходов. На вершине одного, более крупного каменного сооружения был укреплен небольшой, крепкий еще, покрытый зеленоватым лишайником деревянный крест с неясно проступавшей надписью. На верхней его перекладине было вырезано: «Якову Чиракину». На нижней: «Пароход Пахтусов». Еще ниже различалась дата: 1901 год. По-видимому, это был тот самый крест, который в 1908 году видел Русанов. Тогда он был еще свежим и белым. Однако в отличие от русановского описания, но в согласии с данными Пирсона здесь была не «одинокая могила». На расстоянии десятка метров нашел покой еще один участник экспедиции. Но его захоронение оказалось повреждено... Не было ни креста, ни какой-либо надписи, которая позволила бы узнать имя покоящегося здесь первопроходца Новой Земли. В небольшом отдалении были видны такие же развалы каменных плит.

Когда мы вышли к берегу залива, то сразу же натолкнулись на остатки зимовья экспедиции Розмыслова. От зимовья сохранился лишь нижний венец избы. Он имел вид прямоугольника, длиной около восьми и шириной порядка четырех метров, с выходом на юг. Сохранилось бревно, служившее основанием внутренней стены, отгораживавшей от жилого помещения небольшие сени. Таким образом, площадь жилой части избы немногим более пятнадцати квадратных метров. Древесина единственного сохранившегося венца была расслоена, частью осыпалась, и ладонь ощущала лишь более крепкие поперечные сучья. Поверхность дерева была покрыта тонким слоем зеленого мха. Скупые следы жалкого жилища, служившего когда-то приютом отряду отважных...

Имена навсегда оставшихся здесь не выбиты ни на могильных плитах, ни на памятной доске. По свидетельству историка Н. Чулкова, списка участников этого арктического плавания не нашлось даже в «деле экспедиции», хранившемся в архангельских архивах. Пользуясь записями в находящемся в Центральном Государственном архиве Военно-Морского Флота журнале Розмыслова, мы имеем возможность впервые назвать имена крестьян и матросов, тех, кто вместе с Яковом Чиракиным был предан земле на полуострове его имени весной 1769 года:
Андрей Поспелов из Емецка. Епифан Попов из Лудского посада. Дементий Бернов из Нюхчи. Иван Казимеров.

Память об этих людях, как и обо всей экспедиции Розмыслова, что «оный пролив положила на карту», должна быть увековечена.


Б. Кошечкин, кандидат географических наук

Взято здесь
Опубликовано: 12.02.08 13:43 Рейтинг записи: 0
Igor3313
Бывалый
Оценить
Igor3313
Заблокирован
Форумянин с 04.10.07
Сообщений: 2727
Откуда: Санкт-Петербург
http://www.pravdasevera.ru/?id=1049242770

Галина Феодосьевна Патрушина

«Я до сих пор, как на сцене»


- Зиночка! Неси чашки, ложки. Чай будем пить, - Галина Феодосьевна хлопочет, усаживая гостей за стол. И по тому, как гремит посудой, как торопливо режет пирог, заметно - волнуется. - Вот ведь, надо же.... Придумали про меня писать! Да я самая обычная бабушка!

Иконы, гости, пироги

Обычная бабушка вместе с внуками Зиной и Сашей живет в Архангельске в старенькой «хрущевке». Живет просто, по правилу: «В хорошем доме должны быть иконы, гости и пироги». Пирогами пахнет еще на лестнице. Гости не переводятся. А иконы... Галина Феодосьевна Патрушина - внучка священника.

- Дедушка и крестил меня сам. Меня и Коленьку Рубцова. Знаете ведь такого поэта? Мы с ним земляки. С Емецка. Дед очень добрый был. Все прихожане звали его не иначе, как «отец Михаил Бессребреник». Почему? Денег ни с кого не брал. Советская власть его не смогла репрессировать. Отстояли земляки. Всем селом вышли, не побоялись: «Отца Михаила не отдадим!»

Ее родители музыканты. Сама Галина Феодосьевна, еще «качаясь в люльке», знала, «по какой дорожке пойдет». Окончила Горьковскую консерваторию. Почти тридцать лет проработала в Архангельской филармонии. Певицей, музыковедом. В доме Патрушиных, помимо семейных фотографий, стены украшают портреты любимых композиторов, поэтов. Бабушка обожает Рахманинова. Внуки - Баха. Кстати, Саня Патрушин - полный тезка Александра Сергеевича. Естественно, Пушкина.

- Говорят, не сотвори себе кумира, - рассуждает Галина Феодосьевна. - Но разве плохо, когда у человека в жизни есть идеалы? Когда ставишь планку и стремишься ее достичь?

Кареглазая Зина с шикарной косой - красавица, умница и бабушкина гордость. Смогла из седьмого класса прыгнуть сразу в девятый! Экстерном, без единой тройки сдала переводные экзамены. Улыбается смущенно: «Да совсем мне не трудно было».

- Зинуля! Не скромничай, - подбадривает бабушка, - конечно, спасибо учителям, директору. Пошли тебе навстречу. - И чуть погрустнев, добавляет, - мне ведь уже семьдесят два. Понимаете, как-то страшновато. Каждый год на счету. А у Зины год был потерян. Из-за маминой смерти. Ну, не смогла она тогда учиться. Ручки тряслись...

«Детей береги, а по мне не плачь»

Единственная дочь Вера умерла восемь лет назад. Тот страшный разговор Галина Феодосьевна помнит до мелочей: «Мамочка, у меня... рак. Я умру. Детей береги, а по мне не плачь». И расписала Вера все сама: где похоронить, как да в чем.

- С тех пор не плачу, - Галина Феодосьевна ласково треплет по волосам притихшего Саню, - некогда нам плакать.

В 64 года осталась с двумя малышами: одному - год, другой - семь. Надо было как-то жить. Тяжелые воспоминания и спустя время даются нелегко.

- Нет, одни бы мы точно не выкарабкались, - качает головой Галина Феодосьевна, - по первости, пока опекунство у меня еще оформлено не было, случалось, что и по бережку с сумочкой ходили. На работу ведь устроиться я не могла - Саня совсем крошка. Но на помощь друзья пришли, незнакомых людей Бог послал. Помогали всем: деньгами, одеждой. Спасибо им огромное. Никогда не забуду...

- Зин, а бабушка у тебя строгая?

- Что вы, она нормальная! - улыбается, - добрая.

- Да я, знаете ли, с ними на равных, - объясняет свою «нормальную» методу воспитания Галина Феодосьевна, - все стараемся решать вместе. На семейном совете. Увлечения у нас общие. Телевизионные пристрастия во многом совпадают: футбол, «Фабрика звезд». Так что ладим неплохо! Но иногда (улыбается) приходится напоминать: мы в разных весовых категориях!

Впрочем, внуки бабушку берегут. Учатся хорошо. Зина с красным дипломом окончила музыкальную школу. Собирается в музучилище по­ступать. Саша тоже с выбором профессии определился. Мечтает о карьере пианиста - как прадед, как мама. Недавно он смастерил из конструктора... маленький рояль. Почти настоящий: с клавишами, крышечкой. Чудо!

- Что рояль, - смеется Галина Феодосьевна, - он мне предложил: «Хочешь, я тебе, бабуля, холодильник соберу?» Так что юноша растет с руками!

Она твердо убеждена: в жизни надо заниматься любимым делом. Тем, к чему талант есть. Даже если выбранная сердцем профессия не сулит больших денег: «Душевное спокойствие дороже».

Формализму бой!

Материнскую пенсию на детей платят небольшую. На двоих - в районе трех тысяч. Выручает опекунское пособие - десять. Но при этом коммунальные платежи, а у Патрушиных квартира хоть и старенькая, да просторная, «съедает» около четырех тысяч ежемесячно. Надо быть неплохим экономистом, чтобы на оставшиеся средства полноценно спланировать семейный бюджет.

- Да ладно деньги, - машет рукой Галина Феодосьевна, - меня другое задевает. Бюрократия! Если я, родная бабушка, хочу ребятишкам на их пенсионные, что за маму получают, купить чего-нибудь, то обязана каждый раз писать заявление. Которое идет в департамент здравоохранения и социальной политики мэрии Архангельска. Рассматривается там, потом спускается в собес. Представляете, какой круг! Квитанции, подтверждающие расходы, вовремя не сдам - письма шлют: «В судебном порядке взыщем!» Настолько заформализовано все! Понервничаешь и про возраст вспомнишь: на восьмом десятке бегаю, бумажки выколачиваю! Ну, да не будем о грустном...

Примета дома Патрушиных - книги. От классики до всевозможных энциклопедий. Атласы, словари. Галина Феодосьевна в прошлом не только музыковед, но еще и профессиональный лектор.

- Читать обожаем! Стараюсь выписывать хорошую литературу. Коллекция пластинок большая. Беда только, - вздыхает, - проигрыватель сломался. А сейчас музыка все больше на дисках. Не выпускают, к сожалению, проигрыватели.

«Я до сих пор, как на сцене»

Нет, все же Галина Феодосьевна не обычная бабушка. И не старушка уж точно! Несмотря на пережитое, осталась оптимисткой. Она - генератор положительной энергии. Как моторчик - все время в работе. Шутит: «Безобразие! Постареть некогда!» Варит, стряпает, стирает, убирает. При этом успевает уроки с внуками сделать, почитать, помузицировать... Откуда силы-то?

- А вы думаете, мне не надоело?! - отшучивается, - я давно на пенсию хочу! Вот бы поехать куда-нибудь с ребятишками, отдохнуть по семейной путевке! Но это все мечты... Закалка выручает. В молодости с концертами часто гастролировали. Только успевали с чемоданами из поезда в поезд перебегать. Тяжко, но если бы не профессия, разве побывала бы я в Баренцевом море? Концерты на кораблях устраивали, плавбазах... В сельском клубе на сцену выйдешь - лед приморожен! А ты в лодочках и декольте. Потому что артистка обязана быть красивой! С высоко поднятой головой! Так и в жизни... Ну-ка, попробуй я, опусти сейчас голову, руки - у Зиночки с Саней никого кроме меня нет. Так что нельзя мне еще со сцены уходить. Рано...

Наталья ПАРАХНЕВИЧ.
Опубликовано: 23.04.08 11:50 Рейтинг записи: 0
Igor3313
Бывалый
Оценить
Igor3313
Заблокирован
Форумянин с 04.10.07
Сообщений: 2727
Откуда: Санкт-Петербург


Аркадий Никандрович Грандилевский (1875 - 1914)

Аркадий Никандрович Грандилевский: страницы биографии.

Аркадий Никандрович Грандилевский родился 26 января (7 февраля по новому стилю ) 1875 года в селе Емецком Холмогорского уезда в семье священника . Его отец Никандр Никитович Грандилевский к тому времени уже два десятилетия священствовал в Емецком приходе Холмогорского уезда Архангельской губернии, одновременно состоя наставником и законоучителем в Емецком сельском училище . Н.Н. Грандилевский занимался немного и краеведческой работой: известны его статья «О движении народонаселения по Емецкому приходу за 10 лет, с 1854-1863 г.» и рукопись с описанием Емецкого прихода, использованная священником Смирновым для публикации об этом приходе в «Кратком описании приходов и церквей Архангельской епархии» . Биографии Никандра Никитовича и Аркадия Никандровича Грандилевских могут служить подтверждением слов М.В. Ломоносова: «Святейшего Синода и всего духовенства не одна только должность, чтобы Богу молиться, но и обучать страху Божию и честным нравам словом и примером, а особливо молодых людей» .

В семье Никандра и Елизаветы Грандилевских ко времени рождения Аркадия было уже двое детей: дочь Клавдия и старший сын Павел. Через три года после рождения Аркадия в семье появился самый младший сын, Александр .

Аркадий Грандилевский окончил двухклассное училище в Емецке и в 1890 году продолжил свое образование в Архангельской духовной семинарии. По завершению обучения в семинарии Грандилевский просил направить его в Куростровский приход, священником в Дмитриевскую церковь на родине Михаила Васильевича Ломоносова.

Многие моменты биографии А.Н. Грандилевского удалось уточнить благодаря такому корпусу источников, как «Послужные списки священника и псаломщика Куростровского прихода» и «Клировые ведомости Дмитриевской церкви Куростровского прихода Холмогорского уезда Архангельской губернии» в Архангельском областном архиве.

В «Послужных списках священника и псаломщика Куростровского прихода Холмогорского уезда за 1895-й год» читаем: «Настоятель Куростровского прихода священник Аркадий Никандров Грандилевский (…) Обучался в Архангельской духовной семинарии, по окончании курса (1895) в коей по первому разряду со степенью студента, епископом Никандром рукоположен в священники Куростровского прихода. (…) Имеет жену: дочь учителя Архангельского мужского духовного училища Михаила Андреевича Павловского Елизавету, … окончившую полный курс женского дух[овного] училища» .

Рукоположение священником с назначением в Куростровский приход А.Н. Грандилевский получил 10 сентября 1895 года, а 15 сентября того же года он также преподавать Закон Божий в Ломоносовском сельском училище . Училище содержали «на проценты из Ломоносовского капитала, вверенного наблюдению Архангельского губернского Статистического комитета». Закону Божию обучал детей местный приходский священник, который получал за это 48 рублей в год . Молодому священнику и его семье планировали выстроить дом. На постройку нового священнического дома было указом Архангельской духовной консистории от 14 февраля 1895 года (за № 1622) ассигновано 1 200 рублей. Из них крестьянину Великодворской волости Василию Ивановичу Сидорову за вырубку леса на дом (350 бревен) было уплачено 60 рублей, крестьянам Степану Горшкову и Максиму Гурьеву «за хранение на своем берегу, очистку от коры и доставку к месту постройки 350 бревен» было уплачено 15 рублей. На транспортировку был выдан сплавной билет . Построен был дом или нет, мне выяснить не удалось.

О жизни Грандилевского на Курострове в некрологе, посвященном его памяти сказано: «Сельский священник самой жизнью среди природы ставится в необходимость в большинстве случаев исполнять сельскохозяйственные работы, — должно заметить, что о. Аркадий и с этой стороны показал себя, как образцового священника-работника: ни одна сторона многосложного хозяйства, — ни полевые, ни домашние работы не оставались без его собственного участия. Он был весьма искусен и опытен особенности в плотницком мастерстве и отлично изготовлял разные хозяйственные вещи, причем, ремонтируя старые, справлялся не только с простыми, по и с довольно сложными по своему устройству, как, например, с часами, граммофоном» . Упоминаемые подробности быта священника наталкивают на мысль о том, что автором некролога был близкий Аркадию Никандровичу человек. Некролог подписан инициалами: «А.Н.Г.», что позволяет предположить с большой долей уверенности, что писал его младший брат Аркадия, - Александр Никандрович Грандилевский.


...Успехи в научной работе, публикации в академических и местных изданиях шли у А.Н. Грандилевского вперемежку с семейными трагедиями и служебными неприятностями. У Аркадия Никандровича тяжело болеет жена, в семье умерли один за другим четверо детей .

В 1907 году Грандилевского перевели в Щукозерский приход Холмогорского уезда. О причинах его перевода в лесную глушь в некрологе сказано: «В селе Курострове шла постройка здания для Ломоносовского училища, А.Н. Грандилевский был членом строительной комиссии. Как человек честный и прямой, он быстро поссорился с ведущими строительство толстосумами и с церковным начальством. Клевета и доносы вынудили А.Н. Грандилевского покинуть Куростровский приход и уйти в другой» .

Щукозерский приход относился к отдаленным приходам в губернии, он отстоял от Архангельска в 272 верстах, а от уездного центра (Холмогоры) в 200 верстах. Приход был малонаселенным: «восемь деревень, отстоящих от приходского храма не далее одной версты; при том сообщение с ними не всегда бывает удобно» . Приход был бедным: «Единственными источниками к содержанию их [церквей – А.Н.Д.] служат кружечно-кошельковый сбор и свечной доход (в 1893-м году 61 р. 81 коп.)» . Начиная свою деятельность в Щукозерском приходе, А.Н. Грандилевский вынужден был на благоустройство прихода даже просить деньги у купеческой вдовы Евдокии Ивановны Матвеевой из Вытегры Олонецкой губернии. Та прислала ему 50 рублей, на которые был отремонтирован причтовый дом, построена баня .

13 ноября 1907 года А.Н. Грандилевский был перемещен в Вознесенский приход. Это был «один из многолюднейших приходов Архангельского уезда», в него входило 28 селений, а всех жителей значилось до 5 тысяч человек . Вблизи церкви находилось Вознесенское двухклассное училище Министерства народного просвещения. До появления А.Н. Грандилевского в училище законоучителем был «местный священник Г. Легатов» . А вот Грандилевскому чьи труды издавала Академия наук, не допустили к должности преподавателя. Другим было отношение крестьяне Вознесенья: «Не только словом Божьим, но более советами о том, как лечить недуги снискал уважение среди крестьян новый священник» . Переживания душевные сопровождались недугами телесными. В годы службы в Вознесенском приходе А.Н. Грандилевский тяжело заболел, перенес операцию на легких . Но и в этих условиях он продолжает вести исследовательскую работу.

В 1909-1911 гг. в «Известиях Архангельского общества изучения Русского Севера» была опубликована серия статей А.Н. Грандилевского под общим названием «Родина Ломоносова». В основу этих статей легли некоторые материалы из его более ранних рукописей . В 1913 году в третьем выпуске сборника «Материалы для изучения великорусских говоров» появилась обширная статья Грандилевского «Села Емецкое и Куростровское Холмогорского уезда Архангельской губернии» . Это была его последняя большая опубликованная работа.

В 1914 году болезнь легких снова обострилась. Взяв отпуск, А.Н. Грандилевский уехал из Вознесенья в Соломбалу, поселился у своего тестя, настоятеля Спасо-Преображенского собора Михаила Андреевича Павловского, «где продолжил лечение болезни» . Надежды на лечение не оправдались. 14 ноября 1914 года А.Н. Грандилевского не стало. Его тело отпели в соборе в Соломбале, а похоронен он был в ограде Михайло-Архангельского монастыря в Нячерах, на другом конце города. Гроб провожало «человек до десяти священнослужителей», а также все его родные, близкие и многие из его прихожан и знакомых .

Касаясь церковных знаков отличия Грандилевского, автор некролога печально констатировал: «Покойный о. Аркадий в этом отношении не был баловнем судьбы. За всю свою 19-летнюю службу он имел лишь набедренник и скуфью», т. е. низшие знаки отличия. Камилавку (следующий знак отличия) ему положили уже мертвому в гроб .

Местная власть никак не отметила заслуги исследователя в изучении родины Ломоносова, хотя, в то же время, за сравнительно небольшую статью, посвященную 200-летию Полтавской победы, А.Н. Грандилевскому была пожалована юбилейная «светлобронзовая медаль для ношения на Андреевской ленте» .

В прощальной речи, сказанной А. Образцовым над гробом безвременно ушедшего исследователя родины Ломоносова, прозвучали такие слова: «Ты всегда и всем говорил правду, не заискивая и не унижаясь. Говорил и делал. Жизнь же твоя была не из легких: ты не был баловень судьбы. Испытал ты и семейное горе – смерть детей, тяжкую, опасную для жизни болезнь жены, под конец, свою мучительную продолжительную болезнь, которая свела тебя в цвете здоровья в могилу» . Могила А.Н. Грандилевского (как и сам Михайло-Архангельский монастырь) не сохранились.

...


Александр Никонович Давыдов,
заведующий лабораторией охраняемых природных территорий и экологии культуры Института экологических проблем Севера УрО РАН (г. Архангельск)


Полностью здесь:
http://www.aonb.ru/jubilei/doc/Davidof.doc


Приходской иерей Аркадий Грандилевский

Отец Аркадий, в миру Аркадий Никандрович Грандилевский [26.01(7.02).1875, с.Емецкое Холмогорского уезда Архангельской губернии—4.11.1914,], Архангельск, священник ученый-самоучка в области археографии, лингвистики и этнографии, историк родины М.В.Ломоносова.
Учился в емецком двухклассном училище, окончил в 1895 г. Архангельскую духовную семинарию. По просьбе А.Н.Грандилевского его направили служить в Куростровский приход, священником Дмитриевской церкви. Здесь началась его исследовательская деятельность. По приглашению академика А.А.Шахматова, посетившего Куростров в 1900 г., он развернул археографические изыскания в деревнях Холмогорского уезда. А.Н.Грандилевский настойчиво искал материалы к биографии М.В.Ломоносова. Автор ряда трудов, в том числе работы «Что знают и что могут дать о Михаиле Васильевиче Ломоносове родные ему Холмогоры и Денисовка»(Архангельск, 1911). В последние годы жизни о.Аркадий служил в Вознесенском приходе Архангельского уезда. В 1914 г. по болезни выехал в Архангельск, где вскоре умер: похоронен в ограде Михайло-Архангельского монастыря.

Источник



Аркадий Никандрович Грандилевский (1875-1914), священник, талантливый исследователь в области археографии, лингвистики и этнографии, историк родины Михаила Ломоносова...


В двадцать лет сельский священник Аркадий Грандилевский начал заниматься изучением родины Ломоносова и его жизни. В 1900 году для личного знакомства с родиной Михаила Васильевича Куростров посетил академик Алексей Шахматов. Ученый с мировым именем сделал визит к священнику Дмитриевской церкви Куростровского прихода. Последний с большой охотой согласился "приступить к составлению подробного исторического описания своего прихода на основании тех данных, которые восходят к началу XVIII столетия". Прежде всего, Аркадий Грандилевский занялся разбором архива Куростровского погоста. "Урожаем" оказались сорок два старинных столбца. Через академика Шахматова эти рукописи были переданы библиотеке Академии наук. На выполнение следующего поручения академия даже ассигновала своему куростровскому помощнику 60 рублей. Предстояло "разыскание всех памятников, касающихся Ломоносова и его рода, которые хранились в архиве Товринского волостного правления". А параллельно шла методичная каждодневная работа над словарем крестьянского говора, руководителем которой был сам Шахматов. В исследовательском архиве Грандилевского есть еще один труд - "Описание Курострова Архангельской губернии Холмогорского уезда", который хранится в Санкт-Петербурге, в центральном архиве Географического общества. А в 1907 году в Санкт-Петербурге по распоряжению Императорской академии наук выходит в свет словарь священника - "Родина Михаила Васильевича Ломоносова. Областной крестьянский говор", опубликованный в сборнике трудов Академии наук по отделению русского языка и словесности. Словарь и сегодня представляет интерес не только для лингвистов, но и для этнографов.
В 1909-1911 годах на страницах "Известий Архангельского общества изучения Русского Севера" печатается статья исследователя под тем же заголовком, что и словарь. Здесь прослеживается вся история Курострова: от начала его исторической известности, от знаменитой "Писцовой книги" Петра Вельяминова, в которой еще за сто лет до рождения Ломоносова была обстоятельно описана его родина.
Последние месяцы своей жизни Аркадий Грандилевский с семьей провел в квартире тестя, настоятеля Соломбальского собора. Умер он ноябрьским утром 1914 года - до 40-летия оставалось чуть больше двух месяцев.

(ИА "Двина-Информ", Лариса Опарина)

Источник
Опубликовано: 23.04.08 14:37 Рейтинг записи: 0
Igor3313
Бывалый
Оценить
Igor3313
Заблокирован
Форумянин с 04.10.07
Сообщений: 2727
Откуда: Санкт-Петербург
Евгений Владимирович Яковлев

29 июня исполняется 74 лет со дня рождения нашего поэта Евгения Владимировича Яковлева уроженца села Хаврогоры

Учитель Кехотской школы Яковлев Евгений Владимирович – автор книг «Тропинка» (1976), «Когда в листопаде деревья» (1980), «Родниковое слово» (издана посмертно в 2006)


Холмогорская жизнь
30 июля 2004 (30)
О. БУЛАНОВА

Строчек летучих, как звездочек...

29 июня исполнилось 70 лет со дня рождения нашего поэта Евгения Владимировича Яковлева. В этот день в Кехотской сельской библиотеке прошел вечер памяти "Дневник поэта".
Поговорив с его женой, Ниной Федоровной, я решила давать детям не только известные стихи из его книги "Тропинка" и "Когда в листопаде деревья", а положить в основу записи из его дневника, которые любезно предоставила Нина Федоровна.

Дневник поэта

Человек из глубинки
И шарфы не модны, и ботинки,
И портфель мой давно устарел.
Я зовусь -
Человек из глубинки.
Так назвали, хоть я не хотел.
В суете областных совещаний
Я, должно быть, наивен, смешон.
Я привык то, что нам обещали,
Встретить кратким: "Вопрос не решен"
Я уеду в свою деревеньку,
Где с годами мой крест тяжелей,
Где над вечным:
"Живем помаленьку"
Нет ни ванны, ни легких рублей.
Где за полем корчевки лесные,
А в корчевках столетние пни,
Обещания где областные -
Как обычно, отписки одни.
Я зовусь - Человек из глубинки,
Все ясней слышу в голосе дня:
Все верхушки и все серединки
Не поднимутся глубже меня.

"Я родился в 1934 году, 29 июня, в деревне Оводовы Хаврогоского сельсовета Емецкого (тогда, ныне Холмогорского) района Архангельской области в крестьянской семье. Мое детство прошло в годы войны и послевоенные годы.

В 1954 году я окончил Шенкурское педучилище и в том же году был призван на службу в Советскую Армию. Стихи писать начал с 7-го класса, а в армии свои стихи читал на концертах художественной самодеятельности.

В 1965 году я окончил заочно Архангельский педагогический институт по специальности "Русский язык и литература".
Работаю учителем с 1958 года и по настоящее время.

Мои стихи публиковались в районной и областных газетах, в журнале "Север", звучали на радио и на телевидении. Изданы в Архангельске две книжки стихов: в 1976 году - "Тропинка" (под редакцией А. Левушкина) и в 1980 году - "Когда в листопаде деревья..." (под редакцией В.Беднова)" - писал в автобиографии к третьей книге стихов 26 апреля 1992 года Евгений Владимирович. Но жизнь в эти годы круто перевернулась, и осталась неизданной готовая рукопись стихов "Васильковое лето", собирались другие книги.


Скупы строчки автобиографии. А ведь за каждой датой - жизнь, нелегкая жизнь: военное детство, послевоенная юность, ежедневный, ежечасный труд души.

Пробежали годы реченькой, Будто фильм веселый снят... Побежали - делать нечего, Если уж под шестьдесят!

Где-то длинной чертой Год последний обозначится... А душе больно плачется, Погоняй давай, не стой!

Кадр за кадром промелькнет, Вспыхнет свет, и пленка кончится. А начать все вновь не хочется: Речка вспять не повернет!

Из дневника:

27 сентября: Какое голубое небо! Небо осени особенное в ясный день. Его не сравнишь с летним небом. А если начать сравнивать, то выходит, что осеннее небо имеет более нежные, ранимые тона. И полоса через все небо: след от реактивного - так начался сегодня день на поле.

Сколько лет мы уже работаем! Как отстанем от городских ребят в изучении программы... А мне кажется иногда (наверное, это кощунство!), что в чем-то и уйдем вперед...

Ну разве увидят они всегда такое вот небо! Надо будет припомнить ребятам при чтении "Войны и мира"... Небо Аустерлица, князь Андрей...

Устрой душе прекрасный пир, Она не будет сиротлива. Толстой писал "Войну и мир", А ты прочти не сиротливо. Пускай оставшаяся жизнь Уйдет на то, зато какую, Какую даль, какую высь Твоя душа вместит ликуя.

Душа, душа - это слово повторяется во многих стихотворениях Евгения Владимировича. Нельзя быть поэтом, если у тебя черствая душа. А душа творческой личности никак не может обрести покой:

Болит душа...
Спит подо льдом давно река,
Село мое уснуло тоже.
Болит душа и спать не может,
Одна душа не спит пока...
Что бродит в ней? Волна какая?
Зачем она меня томит?
Что чувствует? Что предрекает?
Болит душа. Душа болит...
Ей в этом мире неспокойном
Не успокоиться вовек,
Где словно войны, ходят волны,
Где гибнет честный человек.
Душа волнуется, как море,
Бунтует так же, как оно.
И не утопит оно горе
Ни сине море, ни вино...

И опять строчки из дневника, в котором наплывают воспоминания, раздумья о дне завтрашнем:
"21 ноября: Михайлов день. Воспоминания, как шел когда-то через Двину из Емецка в Хаврогоры по черному гладкому льду, и было жутковато идти от ощущения, что подо мною глубина и на трещинах обозначилось, что лед не так уж толст... Бывают у учителя дни, когда вот такое же ощущение.

Программа изменилась по литературе. Решетникова никогда не изучал в школе, и надо во что бы то ни стало одолеть к завтрашнему уроку "Нравы Растеряевой улицы"... Тут все будет подходить: и по Черному тонкому льду идешь, и трещины видны, и улица Растеряева..."

Догорел закат заречный.
Улеглась на сон земля,
В этой жизни быстротечной
Людям радости суля,
Что сулят, того не ищут.
Отвергать дары грешно...
Только тем, кто на кладбище,
Все это давно смешно.
Знаем, рано или поздно
Всем усвоить предстоит:
На крестах на тех и звездах
Мир, устав стоять, стоит.
И ничто, ничто не вечно,
И любуется вода,
Как горит закат заречный,
Как с Пути, хоть он и Млечный,
Сбившись, падает звезда...
В снегу задремала деревня,
И нравится вечером нам
Бродить там, где тени деревьев
Подобны запутанным снам.
А кружево инея тронешь,
Рассыплется в искры звезда,
Как счастье, которое - помнишь? -
Ушло. И не знаешь куда...
Как нежно глядят сквозь деревья
Такие родные огни!
В снегу задремала деревня...
Где счастье? Не в синей тени?

Листаем с Ниной Федоровной записные книжки Евгения Владимировича. И очень часто мелькают стихи о зиме. Почему? В дневнике его встретили такую запись:
"Зима красивее лета". Не помню, где это прочел. Может быть, даже во сне - и такое бывает. Иду меж ветвистых, покрытых инеем берез и кажется: иду в каком-то сказочном кружеве. А в душе полно строчек, которые, знаю, улетучатся, если не запишу. Сколько раз так было!

В зимние сумерки их и собирай. Летом - в лес идя, ягод принесешь, зимой строчек летучих, как звездочек инея...

Новогоднее

Печка топится, бормочет,
Словно дел невпроворот.
И торопится, и хочет
Встретить праздник - Новый год.
И на стенке у хозяйки,
Веселясь уже с утра,
Скачут, скачут, словно зайки,
Пятна света и добра.
Календарь дожил до точки,
До последнего листочка.
И в стихи ложатся строчки
У поэта - одиночки,
У седого старика...

Среди стихов есть небольшой отрывок, написанный прозой. Может, это запись беседы, а может, попытка создать рассказ. Никаких пометок нигде не встретишь.
"бабуля белая, на вид крепкая, как репа, 87 лет. Слушаю, как она рассказывает про всю жизнь. И кажется мне, будто сижу у чистой доброй реченьки и слушаю ее журчание, но грустная эта реченька, горькая:

- Дом-то был, был... в деревне жили. И дом хороший построили. А война-та!.. Тут как тут. Мужика взяли в сорок первом. Одна осталась с малыми ребятами. Четверых растила. А что получали -то в войну? Ячменя-то в колхозе давали по триста грамм. Чем ребят кормить? Уехала в Котлас.

Милиции уборщица нужна была, печи топить заключенным. Там и работала. Двадцать печей топила. А они на полу все так и спали - вповалку. Дров-то мне напилят, вот я и топлю. Квартиру дали, две комнаты... А тот дом в деревне? (Плачет) А там вакуированных поселили. Тот дом так и остался.

А теперя с внуком жила, а он не в разуме сделался, в армии избили, дак повлияло, глупой сделался вовсе. Все распродал, одни стены осталися. А дочка была 51 году схоронила. Каково матери-то, ну-ко?..

А раньше-то у меня много помирало. Парень умер годовой, да четырех годов, да десяти лет. Этот-то уж в школу ходил, в 4-ый класс. Я тебе говорил, мама, вырасту, дак помогать буду... (Плачет) Ой, чего пережила! Ой, чего пережила. Сказывать, дак не одна книга будет..."

Ой, мать ты Россия старушья,
Где косточки-кости болят,
Где парни пропахли конюшней,
А девки лелеют телят.
Из этой мы жизни неровной,
Где было играть недосуг,
Где после войны малокровной
Подросток взял косу и плуг.
Из этой мы жизни, зовущей
Всегда быть от мира сего,
Не хлебом единым живущим
И знающим цену его.

В проведении вечера огромную помощь оказали учителя Кехотской средней школы: Павлова Н.А., Павлова 0,Л,, Ситникова Е.В., Крапивина Т.Е.; в этот жаркий день нашли свободное время и девчонки, учащиеся 10 класса: Павлова Галя, Павлова Даша, Буланова Света. Читали стихи Крапивина Надя, Панкратова Оля.

Из соседней Койдокурьи на вечер памяти поэта приехала библиотекарь, человек, любящий творчество Евгения Владимировича Галина Семеновна Хрущева. Она не только поделилась воспоминаниями о поэтических вечерах, на которых Евгений Владимирович сам читал свои стихи, прочитала его стихи, которые ей больше всего нравятся, но и зачитала стихотворения, которые она о нем сочинила сама.

Пришли на этот вечер и соседи - Владислав Григорьевич и Зинаида Прокопьевна Рюмины. (Они все учились вместе когда-то, но на разных курсах в педучилище, а потом судьба забросила их в Кехту).

Председатель Кехотской сельской администрации Уткин А.А. предложил в юбилейные года проводить "Яковлевские чтения", чтобы о творчестве поэта, тридцать лет прожившего в Кехте, знали не только кехтяне, но и жители района и области. А Шадрина М.В. пожелала долгих лет жизни и крепкого здоровья Яковлевой Нине Федоровне.
Опубликовано: 28.04.08 22:48 Рейтинг записи: 0
Igor3313
Бывалый
Оценить
Igor3313
Заблокирован
Форумянин с 04.10.07
Сообщений: 2727
Откуда: Санкт-Петербург
Анисим Васильевич Аксенов (1856-1925) д. Сухарево

КАК ЕМЕЦКИЙ МУЖИК НОСИЛ ЦАРЕВНУ НА РУКАХ

Зачастую кажется, что всё самое важное происходит где-то далеко. История делается в столицах и на полях мировых сражений. Однако случается так, что и самые рядовые люди из глубинки оказываются причастны к событиям мирового значения.

Смотрю на старую фотографию, сделанную в Архангельске еще до революции. На подвыцветшем снимке семья: муж, жена и две дочери. Глава семейства степенен, спокоен, уверенный взгляд, строгий костюм, весьма интеллигентный вид... Ни за что не подумаешь, что этот человек - крестьянин деревни Холмогорского уезда Емецкого прихода.
Судьба Анисима Аксенова необычна. Его величество случай не раз вмешивался в нее, связав простого крестьянина с императорской фамилией. А рассказала об Анисиме Васильевиче его внучка, педагог, ныне пенсионерка Нина Алексеевна Смирнова.

Родился Анисим Аксенов в 1856 году в деревне Сухаревская, что неподалеку от Емецка. С детства занимался крестьянским трудом, но и грамоте был обучен. Даже учился в уездном училище. Вероятно, так бы и прожил Анисим всю жизнь на своей малой родине, но в 20 лет его призвали в армию. С этого всё и началось.

Уже два года как были отменены рекрутские наборы и введена обязательная воинская служба. В 1877-м началась Русско-турецкая война. Аксенов солдатом прошагал всю Болгарию, участвовал во взятии Плевны, дошел до Андрианополя. Не раз проявил он храбрость и смекалку, замечен командованием.

После войны был направлен в Санкт-Петербург. И тут в его биографию вновь вмешался случай. В это время набирали гвардейцев для службы в Зимнем дворце - при царе Александре II, а затем и при Александре III. Отбор очень тщательный, учитывалось всё: внешность, здоровье, рост, грамотность, моральные качества. Хорошо зарекомендовавший себя во время войны Анисим был переведен в эту роту. Вскоре северного крестьянина приставили к малолетней принцессе Ольге - он отвечал за ее безопасность. Воистину человек предполагает, а Бог располагает. Мог ли когда думать паренек из Холмогорского уезда, что будет носить на руках царевну, дочку императора России!

Служба была не из легких - ответственность-то какая! Муштровали гвардейцев по полной программе. Кроме того, обязательно прививались великосветские манеры, этикет. Вежливое обращение, аккуратность в одежде, опрятное поведение за столом - всё должно стать привычкой.

И спустя годы, вернувшись в родную деревню, Анисим Васильевич не изменил этим правилам. Например, когда в дом приходили посторонние, обязательно встречал их в накрахмаленной рубашке.

Отзывы о гвардейце были самые положительные, и служить бы ему дальше. Но опять судьба вмешалась. В 1888 году поезд, в котором ехала царская семья из Крыма в столицу, недалеко от станции Борки потерпел крушение. Было много пострадавших, в том числе и Анисим Аксенов. Проходил лечение в Харьковском госпитале. Кстати, каждому раненому от императора Александра III был вручен золотой медальон. Такой находился и у Аксеновых, но, к сожалению, утрачен.

После катастрофы Анисим Васильевич уже не смог нести службу - травмы были велики. Его записали в ратники II разряда, и он вернулся в свою деревню. Однако это был уже другой человек, повидавший мир и усвоивший новые жизненные ценности. Но крестьянской жилки не утратил.

Жизнь пришлось обустраивать практически заново. Построил дом. Причем внешне строение было типично для Севера, а вот на расположение комнат и мебель повлияли столичные веяния. Наладил хозяйство. Позднее появилась семья, две дочери. Когда Елизавета и Александра подросли, встал вопрос о будущем их. Можно было по старинке готовить приданое и ждать замужества или же дать хорошее образование, вывести девочек в люди. На семейном совете предпочтение было отдано второму варианту.

И тут возникла проблема - семья была крестьянского сословия. Таких детей ни в одно серьезное учебное заведение не принимали. Тогда Анисим Васильевич едет в Петербург добиться разрешения на учебу дочерей в архангельской Ольгинской гимназии. Названа она была в честь царевны Ольги, той самой, кого охранял Анисим. Бывшего гвардейца не забыли - в канцелярии Его Величества дали добро. Причем девочкам к каждому празднику из Петербурга от имени императора присылали подарки и деньги. Кстати, вероятно, во время этого визита Аксенов виделся с цесаревной. Домой он привез ее фотокарточку с подписью.

Жизнь так и продолжалась в делах и трудах, но наступил 1917-й. Трагические события того года сильно повлияли на Анисима Васильевича. Он был убежденным монархистом, до конца предан царской семье, не мыслил другого общественного устройства. Советскую власть Аксенов не принял, очень переживал. Это окончательно подорвало здоровье - в возрасте 69 лет неожиданно скончался. Похоронен был на емецком кладбище, сейчас оно не существует.

Сергей КЛИМОВ

Газета "Северный Комсомолец", выпуск № 133 от 18.04.2008



За царя и Отечество

Старая фотография, сделанная в Архангельске еще до революции. На снимке семья: муж, жена и две дочери-гимназистки. Глава семейства степенен, спокоен, уверенный взгляд, строгий костюм, весьма интеллигентный вид... Ни за что не подумаешь, что этот человек — крестьянин деревни Холмогорского уезда Емецкого прихода. Судьба Анисима Аксенова необычна. Его величество случай не раз вмешивался в нее, связав простого крестьянина с императорской фамилией. А рассказала нам об Анисиме Васильевиче его внучка, педагог, ныне пенсионерка Нина Алексеевна Смирнова.

Родился Анисим Аксенов в 1856 году в деревне Сухаревская, что неподалеку от Емецка. С детства занимался крестьянским трудом, но и грамоте был обучен. Даже учился в уездном училище. Вероятно, так бы и прожил Анисим всю жизнь на своей малой родине, но в 20 лет его призвали в армию. С этого все и началось.

Уже два года, как были отменены рекрутские наборы и введена обязательная воинская служба. В 1877-м началась Русско-Турецкая война. Аксенов солдатом прошагал всю Болгарию, участвовал во взятии Плевны, дошел до Андрианополя. Не раз проявил он храбрость и смекалку, замечен командованием.

После войны был направлен в Санкт-Петербург. И тут в его биографию вновь вмешался случай. В это время набирали гвардейцев для службы в Зимнем дворце — при царе Александре II, а затем и при Александре III. Отбор очень тщательный, учитывалось все: внешность, здоровье, рост, грамотность, моральные качества. Хорошо зарекомендовавший себя во время войны Анисим переведен в эту роту. Вскоре северный крестьянин был приставлен к малолетней принцессе Ольге, отвечал за ее безопасность. Воистину, человек предполагает, а Бог располагает. Мог ли когда думать паренек из Холмогорского уезда, что будет носить на руках царевну, дочку императора России!

Служба была не из легких — ответственность-то какая. Муштровали гвардейцев по полной программе. Кроме того, обязательно прививались великосветские манеры, этикет. Вежливое обращение, аккуратность в одежде, опрятное поведение за столом — все должно стать привычкой. И, забегая вперед, скажу: спустя годы вернувшись в родную деревню, Анисим Васильевич не изменил этим правилам. Например, когда в дом приходили посторонние, обязательно встречал их в накрахмаленной рубашке.

Отзывы о гвардейце были самые положительные, и служить бы ему дальше. Но опять судьба вмешалась. В 1888 году поезд, в котором ехала царская семья из Крыма в столицу, недалеко от станции Борки потерпел крушение. Было много пострадавших, в том числе и Анисим Аксенов. Проходили лечение в Харьковском госпитале. Кстати, каждому раненому от императора Александра III был вручен золотой медальон. Такой находился и у Аксеновых, но, к сожалению, утрачен. Назначена была и немалая пенсия.

После катастрофы Анисим Васильевич уже не смог нести службу — травмы тяжелые. Его записали в ратники II разряда, и он вернулся в свою деревню. Однако это был уже другой человек, повидавший мир и усвоивший новые жизненные ценности. Но крестьянская жилка не ослабла.

Жизнь пришлось обустраивать практически заново. Построил дом. Внешне строение было типично для Севера, а вот на расположение комнат и мебель повлияли столичные веяния. Наладил хозяйство. Позднее появилась семья, две дочери. Когда Елизавета и Александра подросли, встал вопрос о будущем их. Можно было по старинке готовить приданое и ждать замужества или же дать хорошее образование, вывести девочек в люди. На семейном совете предпочтение было отдано второму варианту.

И тут возникла проблема — семья-то крестьянского сословия. Таких детей ни в одно серьезное учебное заведение не принимали. Тогда Анисим Васильевич едет в Петербург добиться разрешения на учебу дочерей в архангельской Ольгинской гимназии. Названа она была в честь царевны Ольги, той самой, кого охранял Анисим. Бывшего гвардейца не забыли — в канцелярии Его Величества дали добро. Причем девочкам к каждому празднику из Петербурга от имени императора присылали подарки и деньги. Кстати, вероятно, во время этого визита Аксенов виделся с цесаревной. Домой он привез ее фотокарточку с подписью. К сожалению, тоже утрачена. Но в семейном архиве сохранилась фотография св. прав. Иоанна Кронштадтского — подарок батюшки славному гвардейцу.

Жизнь продолжалась в делах и трудах, но наступил 1917-й. Трагические события того года сильно повлияли на Анисима Васильевича. Он был убежденным монархистом, до конца предан царской семье, не мыслил другого общественного устройства. Советскую власть Аксенов не принял, очень переживал. Это окончательно подорвало здоровье — в возрасте 69 лет неожиданно скончался. Похоронен был на емецком кладбище, сейчас оно не существует.

Война, служба императорской семье, тяжелый крестьянский труд... Какой необычный и сложный путь прошел этот человек. Но куда бы не забрасывала его судьба, в какие бы перипетии он не попадал, неизменно оставалось одно — верность Отчизне, вера в Бога и кре¬пость северного характера.

Сергей Климов.
Фото из архива Н. А. Смирновой.

"Духовный сеятель" №4(117) апрель 2008 г.

Прикрепленный файл:
Опубликовано: 08.05.08 21:04 Рейтинг записи: 0
Igor3313
Бывалый
Оценить
Igor3313
Заблокирован
Форумянин с 04.10.07
Сообщений: 2727
Откуда: Санкт-Петербург
ЕЛИЗАРОВСКИЙ НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
(1912-1984)

Родился в селе Зачачье Емецкого района Архангельской области в семье учителя. После окончания в 1930 году Архангельской средней школы № 4 с лесохимическим уклоном был зачислен в число студентов АЛТИ.

По окончании химико-технологического факультета работал инженером на лесопильном заводе № 2 (г. Архангельск), преподавателем в Архангельской автошколе, а с 1937 года начал работать в АЛТИ ассистентом кафедры общей и аналитической химии.

В 1939 году был призван в армию. Участвовал в финской кампании 1939-1940 годов. В годы Великой Отечественной войны находился в частях химзащиты в качестве химика-лаборанта Центрального химического соединения, а затем начальника отдела, старшины роты, помощника начальника штаба на Южном, Закавказском, 1-ом и 4-ом Украинских фронтах.

После увольнения в запас в звании старшего лейтенанта в 1946 году работал научным сотрудником Архангельского института эпидемиологии и микробиологии. С 1950 по 1975 годы работал в АЛТИ старшим преподавателем, доцентом кафедры химии древесины целлюлозы и гидролизных производств. Исполнял обязанности начальника учебного отдела (1954-1955), заместителя декана ХТФ (1964-1967).

Награжден медалями «За оборону Кавказа», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», юбилейными медалями.

Прикрепленный файл:
Опубликовано: 25.05.08 21:21 Рейтинг записи: 0
Igor3313
Бывалый
Оценить
Igor3313
Заблокирован
Форумянин с 04.10.07
Сообщений: 2727
Откуда: Санкт-Петербург
Виталий Васильевич Пашин

бывший собкор ТАСС, писатель-юморист, выпустивший 26 книг, заслуженный работник культуры.

Виталий Васильевич Пашин родился 1 февраля 1926 года в г.Сасове, Рязанской области в семье служащих. В детстве ему довелось пожить с родителями и в Нее, Костромской области, и в Емецке на Северной Двине, и в Тушино под Москвой. Окончив в 1943 году среднюю школу в Казани, семнадцатилетним юношей добровольно ушел в армию. В летное училище не был принят по зрению, попал в авиационнотехническое. После окончания учебы направлен на фронт. Служил механиком по спецоборудованию самолетов в 900-м и 133-м авиаполках, 240 дивизии, Первой, а затем 16-й воздушных армий на 3-м и 1-м Белорусских фронтах. Демобилизовавшись в 1951 году, поступил в Московский университет на факультет журналистики. Окончив его, работал в областной газете "Советское Зауралье" (Курган), а с 1961 года - собственный корреспондент ТАСС в Чите, Благовещенске, Перми, а с 1972 года - в Костроме. В 1969 году принят в Союз писателей. Выпустил 16 книг в основном сатиры и юмора. В.В.Пашин живет в Костроме, активно сотрудничает в печати, на радио и телевидении, занимается краеведением, в частности - родословием Костромской ветви рода Пушкиных. Он заслуженный работник культуры России, лауреат премий журналов "Уральский следопыт" и "Крестьянка". Орден "Знак почета", медали. Руководитель секции сатириков и юмористов.

Прикрепленный файл:
Опубликовано: 09.07.08 15:41 Рейтинг записи: 0
Igor3313
Бывалый
Оценить
Igor3313
Заблокирован
Форумянин с 04.10.07
Сообщений: 2727
Откуда: Санкт-Петербург
Дмитрий Алексеевич Носников

Приближается очень почтенный юбилей – восемьдесят лет – моего брата Дмитрия Алексеевича Носникова, человека, беззаветно влюбленного в моря и океаны, связавшего свою жизнь с морской профессией.

Первое дальнее плавание он совершил в восемнадцать лет. И сразу рейс в США, в Нью-Йорк. А потом за тридцать лет работы какие только моря и океаны он не бороздил, повидал весь мир, с восторгом рассказывал обо всем увиденном. Только суровое решение врачей заставило его списаться на берег.

Для многих архангельских мальчишек море стало судьбой, но, я думаю, на брата повлияла
не только обстановка морского города. Есть и более глубокие причины. Сама фамилия говорит об этом. Носник – это лоцман (название идет от носа корабля). Предки наши были поморами. Отец – из деревни Зачачье, мать – из деревни Сухарево, оба из Холмогорского района.

Как известно, жители северного края занимались и земледелием, и рыболовством, и охотой на морского зверя. Они же осваивали и северные моря. Фамилия говорит о том, что к морскому делу наши предки отношение имели.

А вот в современной истории именно брат стал основателем морской династии в нашем роду. Первым подхватил эту профессию сын старшей сестры – Александр, позднее младший сын Юрий выбрал профессию отца, через некоторое время и внучатый племянник Дмитрий (названный в честь дяди своего) стал обучаться этому делу, а сейчас заканчивает морскую академию его внук Алексей. Связь поколений налицо, все они продолжают дело почетного работника морского флота.

Брат и сейчас весь загорается и преображается, когда речь заходит о былой работе. Романтик в нем жив и сейчас.

Мы, родные и близкие Дмитрия Алексеевича, от всего сердца поздравляем его со славным юбилеем. Мы гордимся им, желаем здоровья и еще многих-многих лет жизни.


От имени всех семейств нашего родового древа Смирнова Нина Алексеевна.



Дмитрий Алексеевич Носников

Среди огромного количества фотографий, которыми располагает мой брат Дмитрий Алексеевич, я неожиданно увидела знакомые многим архангелогородцам снимки. Это были любительские фотографии шхуны «Святой мученик Фока», а события, связанные с этой шхуной, имели место в начале прошлого века. Вот и вызвали они у меня много вопросов. Меня удивил ответ брата. Вот что он рассказал:

- Это не “Св. муч. Фока”, а шхуна “Запад”, останки которой можно увидеть на Красной пристани. «Запад» – последнее судно, на котором я плавал перед окончательным списанием на берег. Как увижу его в теперешнем состоянии, то понимаю, что и у него, и у меня одинаковые думы: тоска по морю, ощущение забытости, старости, одиночества. Я понимаю, что шхуне еще хуже, так как обещана ей была слава заслуженная, восторженное отношение мальчишек, намерение сделать ее символом города.

Мне встречались такие символы в других странах. Ухожены, отреставрированы. Они там – символы морских путешествий и открытий, символы славы и памяти. Я уверен, что стать настоящим моряком нельзя, не поплавав матросом на паруснике, не повозившись с грубой парусиной, не почувствовав силу ветра. «Запад» был вот такой школой мореплавания для курсантов Архангельского мореходного училища с 1954 года. Я был назначен на «Запад» начальником радиостанции в 1973 году.

Где-то в глубине души я понимал, что в большой флот мне уже не вернуться. В море же, под парусом, в коллективе команды и курсантов мне становилось легче. Можно сказать, что «Запад» меня лечил.

Судно было отремонтировано на судоремонтном заводе «Красная кузница». Оборудовано оно было под учебное судно на 50 мест для практикантов и 24 места для экипажа и преподавателей. Установили на нем, по тому времени, новейш у ю аппаратуру радиосвязи и электрорадионавигации.

Год плавания на «Западе» был по-своему интересен. Было много работы и причем разнообразной. Шли занятия с курсантами, перевозили грузы по Белому морю и Кандалакшскому заливу. Во время плавания курсанты, кроме основных работ, выполняли и все другие судовые работы. На стоянках посещали поморские селения, маяки, выступали с концертами, выпускали свои газеты.

Тот год выдался жарким, горели лес, болота. Нам пришлось тушить пожар на Анзерском острове (Соловецкий архипелаг).

Несомненно, даже однажды пройденная практика под парусом запоминалась на всю жизнь.

Пережил я вместе с «Западом» еще одну страницу его биографии. Шхуне пришлось «примерить на себя» судьбу другого судна.

Было это зимой 1974 года. Киностудия имени Горького снимала фильм об экспедиции Георгия Седова к Северному полюсу. Большая часть съемок была сделана в нашем городе, и для съемок использовался «Запад». Поставили его в Рикасиху, закамуфлировали под шхуну Седова
«Святой мученик Фока». Экипаж использовался в качестве статистов. С нами жил настоящий белый медведь, на берегу поставили избушку-баню, как было на зимовке экспедиции. Осталось от этого времени много впечатлений, фотографий, хотя в фильм попало не все.

Летом же съемки проходили на Красной пристани, где снимался эпизод проводов экспедиции Седова. Тогда-то и были сделаны эти фотографии.

Вот таким был последний год моего плавания. Врачи списали все же меня на береговую работу. Я расстался с «Западом», и начался новый виток моей жизни.

Н.Смирнова.

"Моряк Севера"
23.05.2007

Прикрепленный файл:
Опубликовано: 21.07.08 23:25 Рейтинг записи: 0
Страницы: [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8] [9] [10] [11] [12] [13]
Главная \ Форум Емецк ONLINE \ О селе Емецк
Правила форума Участники Новые сообщения Поиск Войти на форум Регистрация

Свежие фотографии